Честаховский Григорий Николаевич

Честаховский Григорий Николаевич родился 30 января 1820 года в Петриковке (с 12.12.1820 посад Новая Прага) в семье польского военного поселенца, вступившего в российскую армию после событий, связанных с подавлением восстания Тадеуша Костюшко, в пригороде Варшавы (Новая Прага) 1794 году. В Новой Праге и окрестностях Честаховского знали как умелого иконописца. Предположительно на первоначальный стиль его письма повлияли находящиеся в семье традиционные польские иконы. Григорий умело копировал образ " Богоматери" привнося в свой вариант элементы православных иконописных традиций. В 2018 году в Новой Праге (Украина) была обнаружена ранняя икона Честаховского "Скорбящая богоматерь" (1840-1850). Проведенная, при содействии музея Шевченко в Киеве, научно-техническая экспертиза подтвердила даты написания иконы соответствующие времени нахождения Честаховского в Новой Праге.

Талант начинающего художника быстро распространился за пределы Новой Праги и обеспечил Григорию интересные заказы. В Елисаветграде им заинтересовался командир кавалерийского полка барон Дмитрий Остен-Сакен. На одной из выставок он увидел произведения Григория и отметил его дарование. В это время у Честаховского уже были серьёзные заказы, среди них — иконостас Елисаветградской церкви Святого Владимира. О художнике-самоучке стало известно генерал-губернатору М. Воронцову, который в июне 1842 года обратился к директору департамента военных поселений Клейнмихеля с ходатайством о его поддержке. Дмитрий Остен-Сакен даже написал письмо на имя императора Николая I, после чего царь велел взять Честаховского на службу в главное управление корпуса инженеров военных поселений в Петербурге.

7 декабря 1843 года Честаховский был зачислен свободным посетителем в Императорскую академию искусств. Его обучение и содержание оплачивала Академия департамента военных поселений. Однако это сказалось на семейной жизни Честаховского, так как его жена и дочь оставались жить в посаде Новая Прага.

Аттестат о звании неклассного художника исторической и портретной живописи Честаховский получил только в сентябре 1855 года. В 1858 году в Петербург вернулся из ссылки Тарас Шевченко, и с тех пор «Гриша» Честаховский стал его закадычным другом, часто посещал поэта в его мастерской и сопровождал в путешествиях.

После смерти Шевченко взял на себя обязанности по сохранению наследия Шевченко и главного распорядителя похорон.

Письмо Честаховского Ф.Черненко Четверг, 4-е мая, 1861 года.

Федор Іванович и люба Громадонько українська 1)!

        Учора, в середу, 3-го числа мая, в четверть третього часу, Кобзарь наш дужий став уже на свою рідну землю українську 2), а я став навколишки і тричі уклонився рідній неньці Україні й тричі поцілував її святу землю од себе і од рідних дітей її, котрі свято почитають її, проживаючі на чужині далекій. Потім зайшли з моїм дорогим спутником в шинок, купили машталирам горілочки; він випив півчарочки, а я повну за Тарасову пам’ять, за неньку Україну і за добрую и любую нашу Громадоньку, розкинувшуюся по усьому світу, котра почитає святу Україну; з’їли варену тарань в шинку, потім вийшли на двір, поговорили своєю мовою з маленькими діточками українськими, котрі тут як на те случились; я дав їм по три копійки серебром, і поганяй дальше.
        Тепер я пишу вам із Кролевця, котрий од Києва за 267 верст. Як тілки ми повернули з Орла на Кроми, то природа така, шо не тілко наблюдательне око, а даже саме просте мужиче побаче и скаже: «що нивже се не те, що бачили досі».

        Честаховський.

Честаховский поселился неподалёку от могилы на Чернечей горе, однако через несколько месяцев после разговора с киевским генерал-губернатором князем Илларионом Васильчиковым вынужден был вернуться в Петербург, обязавшись больше никогда не появляться в Киевской губернии. 

Хронология событий перезахоронений Шевченко из донесений жандармерии..

Дело из фонда киевского генерал-губернатора, секретная часть, 1861г.

.....1861 г., 16 мая. Письмо киевского генерал-губернатора гражданскому губернатору о похоронах Т. Г. Шевченко в Каневе

Вашему превосходительству известно из донесения начальника Каневской уездной полиции и чиновника особых при Вас поручений Скрипцова от 12 сего мая по делу о дворянине Борисе Познанском, что при погребении 10 числа сего месяца в г. Каневе тела академика Тараса Шевченко студенты Киевского университета говорили речи, в которых ясно высказывалась будто надежда на будущую свободу Малороссии.

Покорнейше прошу ваше превосходительство немедленно потребовать от начальника каневской уездной полиции донесения, кто именно из студентов говорил при погребении Шевченко речи и в чем они заключались. Прикажите ему употребить все старание достать эти речи, если они существуют в рукописи, в противном же случае пусть он подробно укажет, в чем речи эти заключались и кто может подтвердить достоверность того, что в них говорилось о будущем освобождении Малороссии.

Генерал-губернатор князь Васильчиков.

Причиной этого стал большой переполох среди местных помещиков-поляков, которых напугало массовое паломничество к могиле Шевченко, а также слухи, что в гробу на самом деле спрятаны посвящённые ножи, за которые якобы вот-вот возьмутся крестьяне, и тогда начнётся новая «гайдаматчина».

Рапорты и переписка полиции и помещиков Каневского уезда и киевского ген.-губернатора в мае - августе 1861 г. по поводу волнений среди крестьян в связи с похоронами Т. Г.Шевченко.

Дело из фонда киевского генерал-губернатора, секретная часть, 1861, № 136, л. 1.

.... 1861 г., 12 июля. Письмо помещика Парчевского кн. П. П. Лопухину по поводу слухов о заговоре на могиле Т. Г. Шевченко и на Каневщине

Г. Канев есть центр заговора против помещиков, а Корсунь подручное место. Есть очень деятельные агенты между последователями Шевченко. Мы все на вулкане, неведение или беспечность полиции удивительны.

Я поставляю себе в священную обязанность предупредить об этом вашу светлость и прошу поручить г. Змеевскому приехать сюда разузнать о деле. Данные, которые я имею, не вымышлены, и каждому позволено защищать, кто знает, быть может, свою жизнь, а время не терпит. 12 июля. Межиричи село.

P. S. Я бы просил письмо это сжечь.

....1861 г., 15 июля. Рапорт полковника кн. Лобанова-Ростовского киевскому генерал-губернатору о получении известий относительно заговора на могиле Т. Г. Шевченко

Долгом считаю донести вашему сиятельству, что вчера вечером довольно поздно помещик князь Павел Петрович Лопухин получил от соседнего помещика Парчев-/99/ского письмо, копию которого имею честь при сем приложить. Письмо это было мне сообщено, и я сегодня до рассвета сам поспешил отправиться в Межиричи к господину Парчевскому, чтобы мне от него подробнее узнать о сведениях, которые он мог иметь, и об источниках оных. Сведения эти оказываются, конечно, не довольно точными, но, по крайней мере, он называет несколько лиц, на которых показывает разные подозрения, и других, от которых, по предложению его, узнать многое можно; как, например, один из его экономов, как сие видно из копии прилагаемой при сем его записки.

....1861 г., 15 июля. Записка чиновника, адресованная кн. Лобанову-Ростовскому

В предместье Канева есть один артист. Некоторые называют его Грицем, другие говорят, что Гриц есть старый, воскресший после 16 лет смерти крестьянин, который главное пребывание имеет на могиле Шевченко и ходит по окрестным селениям.

Эконом Буркат знает об этом деле. Место свидания этих личностей — могила Шевченко и Канев.

Сотский из Пекарей везде сопровождает Гриця.

Кулиш прибыл из Петербурга в Канев и оттуда отправляется в Корсунь.

С подлинным верно: чиновник особых поручений [подпись].

 Честаховский, который распространял среди простых людей книжечки со стихами Тараса Шевченко, невольно оказался в роли главного подстрекателя и возбудил много домыслов вокруг себя...

....1861 г., 15 июля. Рапорт Каневского уездного стряпчего киевскому губернатору о слухах, связанных с могилой Т. Г. Шевченко.

С прибытием в Канев тела покойного малороссийского поэта Шевченко прибыли сюда несколько лиц, как можно полагать, приверженцев малороссийской национальности; но после погребения они, пробыв некоторое время в Каневе, уехали отсюда, — один же из них, Григорий Честаховский, до сих пор остается в Каневе. Образом жизни своей и поступками Честаховский обращает на себя внимание, как человек подозрительный: сначала он казался странным своим малороссийским костюмом, но, когда и действия его стали казаться странными и предосудительными, он известный здесь в простом народе под именем Грицька, обратил на себя особое внимание. Следя за толками и слухами, которые о нем ходят, я узнал, что он в постоянных беседах с простолюдинами, происходящих большей частью на могиле Шевченко, старается внушить им идею малороссийской независимости [и] свободы, рассевает между народом слухи, будто Тарас Шевченко не умер, но живет и, проникнутый мыслью малороссийской пропаганды, не перестает думать о дорогой ему Малороссии и со временем даст знак к действиям, что в так называемой могиле Шевченко находятся ножи. Честаховский старается поселить в своих слушателях ту мысль, что они до тех пор не могут воспользоваться совершенной свободой, пока не перережут ляхов — своих панов, которые всегда были и будут их врагами; что даже попам не нужно верить потому, что здесь все подкуплены и есе действуют заодно — во вред простому народу. Честаховский старается как можно больше распространить в обращение сочинения Шевченко и продает маленькие экземпляры их по 3 коп. сер[ебром]. Книжечки эти, склад которых, как говорят, у купца Карпова, заключают в себе выдержки из поэмы «Гайдамаки» и в особенности те главы, где всего более говорится о кровопролитиях, бывших в Украине. По воскресным и праздничным дням, когда люди свободны от работ, на могиле Шевченко можно видеть всегда большое стечение народа и в особенности девок и парней. Здесь они, по целым ночам пьянствуя и бесчинствуя, слушают рассказы Грицька (Честаховского). Честаховский посещает также по праздничным дням окрестные села, а в особенности во время храмовых праздников. Все действия Честаховского возбуждают сильное подозрение. Он являлся в полицию, прося отнестись к капитуле орденов, где, вероятно, служит, что он не может по болезни отправиться туда, но старший заседатель полиции под благовидным -предлогом отклонил удовлетворение его ходатайства и предупредил о том городского врача.

Недавно приезжал сюда, как говорят, некто Лазаревский , служащий, как я слышал, в С.-Петербурге. Лазаревский выдавал будто себя за великого князя Константина Николаевича, рассказывая, что хотел приехать инкогнито, но паромщики его узнали. Он говорит, что теперь нет никого в С.-Петербурге, кроме государя и государыни, все же прочие члены царской фамилии уехали из столицы. Лазаревский делал, говорят, выговор Честаховскому, что тот ничего до сих пор не приготовил. Он отправился в Корсунь, куда часто ездит. Честаховский. Инспектор киевской гимназии Чалый также был в Корсуне. Все они бывают там для свидания с помощником тамошнего управляющего Шевченко (родственником покойного поэта Варфоломей Григорьевич Шевченко) , известным также преданностью малороссийской национальности.

На днях, как я слышал, привезли какой-то зеленый сундук, опечатанный, и что в нем заключается, не знают, но догадываются, что ножи.

Все эти слухи рассказывают в разных вариациях, и потому можно думать, что донесения по этому вопросу вашему превосходительству не будут во всем согласны.

При нынешних же обстоятельствах и при тревожном настроении умов простого народа все подобные слухи и толки не могли не обратить на себя внимания, и потому я счел моим долгом донести о них вашему превосходительству и его сиятельству г. генерал-губернатору.

....1861 г., 15 июля. Письмо старшего заседателя каневской уездной полиции на имя помещика кн. Лопухина о Честаховском и В. Шевченко

В г. Каневе и его окрестностях с мая месяца с. г. имеет пребывание чиновник капитула орденов Григорий Честаховский, доставивший в Канев тело умершего академика Шевченко. С некоторого времени я устремил все мое внимание на действия этого чиновника и из-под руки дознал, что он весьма вреден для порядка; народ, пред которым он распространяет нелепые толки, угрожающие общим волнением, совершенно ему предан и разглашает весьма опасное будущее.

Честаховский часто бывает в Корсуне у двоюродного брата Шевченко, который состоит в экономической должности в имении вашей светлости; оба преданы, кажется, одному делу, и едва ли бывшие в имении вашей светлости лет тому несколько назад волнения крестьян не происходили от влияния Шевченко, так тесно своею службою с ними соединившегося; поэтому, независимо от распоряжений, какие будут вслед за сим сделаны официальным путем о чиновнике Честаховском, я долгом счел почтительнейше представить на благоусмотрение вашей светлости, что состояние Шевченко в экономической должности, а даже и самое пребывание его в имении при настоящих обстоятельствах очень не кстати, доселе, по крайней мере, носится молва, что Честаховский успел убедить простой народ, будто бы в могилу вложено не тело Шевченко, а ножи, которые присланы для произведения резни и получения таким образом простому народу полной свободы.

С беспредельным уважением старший заседатель каневской уездной полиции Владислав Монастерский.

....1861 г., 15 июля. Письмо начальника каневской уездной полиции киевскому губернатору о слухах вокруг могилы Т. Г. Шевченко и о деятельности Честаховского в Каневе

Весьма секретно.

В первых числах мая месяца сего года, в числе прочих лиц, прибывших в г. Канев вместе с телом академика Тараса Шевченко, прибыл из С.-Петербурга губернский секретарь, служащий в капитуле орденов, Григорий Николаев Честаховский, который, по настоящее время находясь в г. Каневе, занимается обделкой могилы над Тарасом Шевченком, срисовыванием разных видов с натуры, раздачей и продажей разным лицам сочинений покойника в отдельных брошюрках. Сего числа, возвратясь из уезда, где я находился по делам службы, я узнал, что в г. Каневе носятся следующие слухи: 

а) что скоро наступит Тарасова ночь, в которую будут резать попов, ляхов и жидов;

б) что 8 числа сего июля, в день отправления над могилой Шевченко панихиды, приезжал к Честаховскому коллежский секретарь Александр Лазаревский. Он сперва приехал из С.-Петербурга в Киев, а оттуда на пароходе в Канев, отсюда ездил в Корсунь к Шевченко (двоюродному брату умершего); затем, по возвращении в Канев, отправился обратно на пароходе в Киев. По приезде же своем Лазаревский будто бы доставил к Грицку (так называют Честаховского) сундук ножей. Простонародие же говорит, что приезжал к могиле Шевченко великий князь и желал быть здесь инкогнито, но его узнали рабочие парохода;

в) что академик Тарас Шевченко не умер, а отравлен, что вместо него в гробу сохраняются ножи;

г) что Грицко (Честаховский) в крестьянском платье, расхаживая по ближайшим селениям и храмовым сельским праздникам, разглашает, что он внук славного Гайдамаки, который резал ляхов и жидов, и

д) что Григорий Честаховский имеет тесную связь с какими-то двумя-тремя неизвестными жителями г. Канева, лицами, которые вместе с ним занимаются постоянно какой-то перепиской, что лица эти приезжают к нему из других мест. Все эти слухи приводят жителей в тревожное состояние, они доходили даже до служащих здесь чиновников: уездного стряпчего Немченко, также Гродецкого, Шульца и Александровича, членов городской думы, дворянки Багницкой и других. Причем мною дознано: что Григорий Честаховский большую часть дня проводит на могиле Шевченко, занимается устройством могилы, а в особенности снимает с натуры разные виды, вечерами же проводит время с каневским и соседственных мест простым сословием обоего пола, которое собирается над вечер почти ежедневно, в особенности в праздничные дни; любит, чтобы простое сословие обращалось с ним как можно короче, называло его ты, Грицко и т. п.; нередко при этом ходит в ближайшие селения Пекари и Хмельну (Черкасского уезда), где проводит время в корчме также с простым сословием и при всяком случае старается сбыть в брошюрках отрывки сочинения Шевченко, а в особенности автора этого поэму «Тарасова ночь», в которой описывается картина истребления поляков и жидов, каждая брошюрка стоимостью по 3 — 5 коп. сереб.; а также и граматку издания П. Кулиша 53, которая по содержанию своему весьма вредна, может быть объясняема простым сословием различно, а в особенности же окончательные выражения на стр. 67. Все эти сочинения в брошюрках Честаховский старается сбыть, если не за деньги, то дает в дар крестьянам и другим лицам, и до того успел в этом, что в продолжении нескольких дней текущего месяца сбыл несколько сот брошюрок, в г. же Канев они были переданы Честаховским для продажи в лавку купца Карпова и там почти все проданы, за исключением нескольких экземпляров граматок. Независимо от этого Честаховского в конце июня месяца посещали два студента Киевского университета Михаил Малашенко и Федор Панченко, которые, прогостив 3 суток в квартире Честаховского, посещали почти ежедневно могилу Шевченко; а затем на пароходе отправились в Киевский уезд; во время же бытности своей в г. Каневе посещали дворянина Познанского в д. Дударях.

Трудно обнаружить не только удостоверением, но даже и следствием настоящую цель сближения Честаховского с местным простонародием и быстрое распространение им в значительном числе брошюр между этим сословием; говорят, что будто бы он распродажу этих сочинений делает для покрытия издержек, употребленных на расходы погребения Шевченко, другие же говорят, что для доставления будто бы средств к жизни его бедных родственников, а некоторые — чтобы за вырученные деньги устроить в память Шевченко ремесленный дом для обучения ремеслам местных мальчиков; все три мнения эти неправдоподобны собственно уже потому, что продажа брошюр производится как бы тайком, но усиленно, без ведома и участия местного начальства, тогда как наше правительство всегда с рьяным усердием содействует всякому частному благому намерению.

Обращая же внимание на характер сочинений Шевченко, в которых так занимательно обрисована, по мнению автора, былая когда-то Украина, с ее резкими событиями, с ее населением, свободным в своих действиях, я нахожу, что подобное распространение упомянутых сочинений служит ясным доказательством, что распространитель их Честаховский желает как бы исподволь разъяснить простому народу стеснительные для них теперешние узаконения русского правительства и вместе с тем возобновить в его памяти былые времена Украины; не упоминая уже о других изложенных обстоятельствах, еще более утверждающих в этом мнении каждого наблюдателя.

Но несмотря на изложенное мною мнение, хотя нет в виду положительных улик, по которым можно [было] бы обвинять губернского секретаря Честаховского в распространении им вредных слухов, кроме изложенных мною обстоятельств, но принимая их уважительными, я нахожу пребывание его здесь весьма опасным для общественного спокойствия, что он здесь продолжительное время находится по болезни, хотя отпускной билет его около 2 месяцев просрочен, а тем более потому, что вредные слухи время от времени могут распространиться и в более отдаленной местности от г. Канева.

Поспешая донести об этом вашему превосходительству на благоусмотрение, имею честь доложить, что я к учиненню обыска в квартире губернского секретаря Честаховского не принимал никаких мер, впредь до разрешения вашего превосходительства, а один экземпляр граматки издания П. Кулиша, признаваемой по содержанию своему вредной, вашему превосходительству почтительнейше у сего честь имею представить, присовокупляв, что вместе с сим донесено мною и г. генерал-губернатору. Относительно же посещения Честаховским с. Пекарей и Хмельной я вместе с сим сообщил начальнику Черкасской полиции для зависящего со стороны его наблюдения, объяснив три этом собранные мною сведения о Честаховском.

                                                                              Начальник уездной полиции Котляров.

......1861 г., 4 августа. Письмо киевского гражданского губернатора генерал-губернатору о расследовании штаб-офицером Грибовским деятельности Честаховского

Секретно.

Имею честь представить при сем на благоусмотрение вашего сиятельства произведенное штаб-офицером корпуса жандармов полковником Грибовским расследование на 109 листах о чиновнике Григории Честаховском, распространявшем вредные толки между простонародьем.

При этом препровождая подлинный рапорт по сему предмету полковника Грибовского за № 152 и упоминаемые в нем четыре книжечки, а также переданный при докладе канцелярии вашего сиятельства от 2 августа за № 3552 список сведений о толках в Каневе, почтительнейше докладываю, что чиновник Честаховский еще не прибыл в Киев.

                                                                                Генерал-лейтенант Гессе.

                                                                                Верно: столоначальник [подпись].

......1861 г., 5 августа. Подписка Г. Честаховского о выезде за пределы Украины

1861 года, августа 5 дня, я, нижеподписавшийся чиновник канцелярии капитула российских императорских и морских орденов, губернский секретарь Григорий Честаховский, даю сию подписку г. начальнику Киевской губернии в том, что я обязываюсь выехать из Киева в С.-Петербург не далее седьмого числа сего месяца непременно и что на будущее время ни в каком случае без разрешения киевского губернского начальника не буду приезжать в Киевскую губернию и пребывать в ней ни под каким предлогом.

                                                                          Губернский секретарь Г. Честаховский.

Честаховский был вынужден соблюдать ограничивающие предписания и не мог посещать могилу Шевченко но все же он посещал друзей за пределами киевской губернии и всегда активно откликался на инициативы увековечивания памяти Т.Г.Шевченко. Так в один из своих приездов 1867 года он гостил в имении Лазаревских в Гиряевке где написал икону Тарасия и Михаила (найденную в 2002 году в Свято-Вознесенской церкви Конотопа).

Сейчас образ святых Тарасия и Михаила находится в крестовом храме Киевской Митрополии Украинской Православной Церкви.

После выхода в отставку Честаховский более десяти лет жизни прожил в Качановке, в имении Василия Тарновского. Честаховский умер в марте 1893 года в Петербурге. Его тело Василий Тарновский (младший ) перевез в Качановку, где его похоронили в парке.

1837 год - Евдокия Григорьевна Честаховская (дочь)