Цветаева изначально человек удивительно витальной энергии и, более того, удивительной праздничности. Дмитрий Быков
Цветаева изначально человек удивительно витальной энергии и, более того, удивительной праздничности. На фоне истории Серебряного века, которая ищет где-то недосягаемый идеал, которая реет в каких-то лирических туманах, которая выдержана в основном в миноре, и это совершенно нормально, естественно для эпохи упадка, например, для нашей с вами. Мы это очень хорошо понимаем. Цветаева среди всего этого сияет как какой-то протуберанец мощи, витальности, праздничности — в общем априори до первых столкновений с миром она несет удивительный запас радости, ликования.
Неслучайно Макс Волошин, когда прочитал впервые «Вечерний альбом», побежал знакомиться. Я думаю, что он побежал знакомиться из самых искренних побуждений, а не для того, чтобы помочь молодому дарованию. Захотелось узнать, кому же это так хорошо? С чего среди всего этого мира, в котором нытье давно уже стало модой (уже и акмеисты были реакцией на это: ну хватит ныть — давайте увидим вещь, давайте увидим мир), среди всего этого, до самого акмеизма в 1908-09 годах девочка из гимназии, девочка еще, запомним, растущая без матери, с довольно хмурым, одиноким отцом, без среды — вдруг эта девочка поражает таким количеством счастья, такой мощью, таким разнообразием, такой зоркостью к вещам. Разумеется, хочется как-то погреться у этого огня.
Не будем забывать, что Цветаева отрицает мир и ненавидит мир года эдак с 22-23-го, с начала Парижского цикла. Но до того Цветаева делает праздник из всего. И вот бы чему поучиться! Она противопоставлена основным настроениям Серебряного века еще и потому, что весь этот Серебряный век мучительно боится. Вот сейчас у нас отнимут. Помните, как у Ахматовой, да? «Думали: нищие мы, нету у нас ничего... Все мы бражники здесь и блудницы... А та, что сейчас танцует — непременно будет в аду...» Все ноют уже заранее. Трагедия постоянно носится в воздухе. Именно для Цветаевой эта трагедия, это лишение всего становится праздником.
Мы никогда не вспомним более радостных, более остроумных текстов, чем «Мои службы», «Грабеж». Удивительный совершенно цикл коротких очерков 19-го года с этими воспоминаниями страшными о Москве. Вообще удивительно, до какой степени Цветаева умудрилась сделать праздник из своего борисоглебского сидения. Из пребывания с этой крошечной, волшебной, ангелоподобной Алей и, скорее всего, с больной от рождения несчастной Ириной, погибшей в 1920 году, — из всего этого она умудрилась сделать такое невероятное торжество.
Фрагмент из лекции Дмитрия Быкова* «Настоящая Цветаева».
Продолжение читайте на сайте лектория «Прямая речь»: https://www.pryamaya.ru/articles/nastoyashchaya_cvetaeva
(*признан в РФ иноагентом)
Продолжение читайте на сайте лектория «Прямая речь»: https://www.pryamaya.ru/articles/nastoyashchaya_cvetaeva
