Военный, Танкист, Юрист
Военный, Танкист, Юрист
17 сентября 1918
23 марта 2012 (93 года)
село Поповка, Украина
Киевское танковое техническое училище
Всесоюзный заочный юридический институт
Во время Второй мировой войны Литвиненко Иван Федорович служил механиком-водителем танка 53-го танкового полка 69-й механизированной бригады 9-го механизированного корпуса 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года за «мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра и удержании плацдарма на его правом берегу» старший сержант Иван Литвиненко был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 2312.
В ночь на 22 сентября 1943 года механик-водитель танка 53-го танкового полка старший сержант И.Ф. Литвиненко в составе передового отряда механизированной бригады переправился через Днепр в районе села Зарубинцы Каневского района Черкасской области.
В течение трёх суток в составе роты удерживал плацдарм до подхода главных сил полка. 26 сентября 1943 года, участвуя в отражении контратаки пехоты и танков противника, уничтожил танк. В бою 29 сентября 1943 года в районе села Григоровка истребил до взвода гитлеровцев, уничтожил три пулемётные точки и орудие.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года за мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра и удержании плацдарма на его правом берегу старшему сержанту Ивану Фёдоровичу Литвиненко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (No 2312).
Из интервью Героя газете "Зеркало недели" (ноябрь 2005 года):
— Иван Фёдорович, вы еще до войны были призваны в Красную армию. Где встретили войну?
— В глубоком тылу, на границе с Ираном. Службу проходил в 136-м отдельном артпарковом дивизионе артполка. В воскресенье 22 июня мы работали в парке. И вдруг подходит ко мне товарищ, Коля Кандауров, и говорит: «Вань, ты знаешь, Германия на нас напала. Только ты никому. Может, это просто провокация?» Прошло полчаса; все шофера уже знали, а где-то за час до полудня была объявлена боевая тревога. Построение в парке, и комиссар дивизиона объявил нам о начале войны. Сразу вспомнились слова моего отца — участника Первой мировой. У него в боку осколок остался с той войны, он задыхался — результат немецкой газовой атаки. Отец, когда провожал меня на службу, сказал: «Попомни, сынок, войны с германцем не миновать»...
— Имея водительские навыки, вам, наверное, не составило особого труда сесть за рычаги танка?
— Вот как раз с этим и возникли проблемы. После некоторых перипетий меня направили для прохождения службы в медсанбат 75-й стрелковой дивизии. Командиром медсанбата был капитан Хурцидзе — добрейший, интеллигентнейший человек. Он попросил меня восстановить хотя бы один автомобиль из 11 неисправных, которые находились в автопарке. Через два месяца все машины были на ходу. Командир доволен, меня чуть ли на руках не носят. А тут как раз вышло распоряжение Государственного комитета обороны о том, что военнослужащих, имеющих среднее образование и служивших ранее в танковых войсках, отправить в танковые училища. А я хотя и не служил танкистом, но страсть как хотелось стать командиром танка, и потом — идет война, а я в тылу. Но не тут-то было, комбат меня ни в какую не хочет отпускать. После уговоров и нескольких рапортов я добился своего. Но пока я уговаривал своего начальника, набор в училище был прекращен. Спустя некоторое время я попал в поселок Арапкир возле Еревана. Там готовили механиков-водителей и заряжающих. Шесть месяцев пролетели как один день, и вот я уже готов уезжать на фронт, ведь после Орловско-Курской битвы наши войска начали освобождение родной Украины. И здесь меня подвело желание быть во всем всегда первым: в стрельбе я первый, по вождению танка тем более.
— И вас как лучшего оставляют обучать новобранцев?
— Мои друзья получают обмундирование, а мне приказали принимать должность инструктора по вождению танка. Я к командиру роты Жукову. Ответ: «Нет». Я к комбату. Грозный дядька такой был. Его категоричность была еще жестче... И здесь я впервые нарушил дисциплину. Решил проигнорировать субординацию и вопреки категорическому запрету обратился к командиру полка. А он, по-видимому, был предупрежден. Я только рот открыл, а на пороге комполка: «Старший курсант Литвиненко, кругом! Трое суток ареста. Бегом в роту!» Я к Жукову. Доложил и выпалил от избытка чувств: «Товарищ старший лейтенант, я хочу на фронт, защищать Родину! Разве кто-то имеет право запретить мне это?» После этого монолога у меня поднялась температура и бросило в озноб. Жуков меня от греха подальше отправил в общежитие. А вечером мне сообщили, что я включен в списки отбывающих на фронт.
— Получилось так, что вы попали с корабля на бал, ведь перед армией Рыбалко, в состав которой вы были зачислены, стояла ответственная задача: форсировать Днепр у Букрина. Сегодня приходится слышать, что решение форсировать Днепр именно в этом районе было ошибкой.
— Без Букрина не было бы прорыва немецкой обороны на Лютеже! Наш гвардейский полк 21 сентября был выстроен буквально на берегу Днепра, и командир полка полковник Суховаров объявил, что для форсирования реки нужны добровольцы. Поднял руку и я, но вот незадача, накануне форсирования Днепра моего командира танка Матвиенко свалила малярия. Помог случай, меня к себе в экипаж взял командир роты Шевгени. В ночь с 21 на 22 сентября наша 3-я рота в составе четырех танков форсировала Днепр. Планировалось бросить на удержание плацдарма одиннадцать танков, но осенняя ночь слишком коротка — на тот берег переправились всего четыре машины. Наша группа в течение трех дней удерживала плацдарм.
Передо мной выгоревшие строки газеты 3-й гвардейской танковой армии «Во славу Родины»: «Первым повел свою машину к бревенчатому настилу причала механик-водитель старший сержант Иван Литвиненко... Огонь немецких пулеметов прижал нашу пехоту к земле. На немецкие позиции танк повел Иван Литвиненко. Он гусеницами раздавил пулеметное гнездо противника. Наша пехота поднялась и пошла вперед, чтоб отбросить немцев от Днепра... Литвиненко водил командирский танк. Он помогал командиру корректировать огонь орудия, указывал Шенгени цели. Неуклюжая машина была послушной, как ребенок, в руках опытного механика-водителя. За первые дни боев танкисты истребили более двухсот гитлеровцев, уничтожили несколько танков, огневых точек противника, бронетранспортеров и мотоциклов. И первым среди танкистов был механик-водитель старший сержант Иван Литвиненко, удостоенный звания Героя Советского Союза».
— А что осталось вне газетных строк и наградных листов?
— Накал боев на Букрине. Мой танк тогда разделали в пух и прах. Как раз спускались с горки, когда нас обогнала «тридцатьчетверка», и здесь в ее бензобаки попадает снаряд. Огонь охватил корму. Я помню, еще подумал, что сейчас такая же болванка попадет в нас. Поэтому кричу командиру: «Товарищ старший лейтенант, нас подобьют». Он: «Вперед!» Ну что здесь делать? И вдруг все померкло. Очнулся ночью от свежести. Голова звенит. Вокруг тихо, только ракеты освещают ночное небо. Снаряд в нескольких сантиметрах над головой прошел. Рядом заряжающий — уже холодный. А командира нет. Позже оказалось, что его вытащили санитары, а нас с заряжающим оставили, подумали, что мы уже погибли. А я к утру завел танк и отправился искать медсанбат. Приехал, там вырыли траншею, я танком наехал на нее, залез под него и там отходил от контузии.
— Вы начинали карьеру механика-водителя за рычагами «Валентайна». Хороший был танк?
— Хорошим его уж никак нельзя назвать, потому как создан был для того, чтобы уничтожать людей.
— Да, но это философия, а с врагом надо было сражаться.
— Признаюсь, я любил его. Прежде всего за надежность и безопасность. Бронезащита у «Валентайна» была то что надо. Ведь снаряд в броне «англичанина» просто увязал как в тесте, не давая ни осколков, ни окалины, которые могли бы поразить экипаж. Он был лучше, чем наши легкие танки Т-26 и Т-70. И среди иностранных, по моему мнению, он держал первенство. Например, американский «Шерман» высокий и приметный. Тот же английский танк «Матильда» из-за особенностей ходовой части был непригоден для нашего бездорожья и мог подвести в любой момент. А вот «Валентайн» был надежным танком — низкий, малогабаритный и, главное, для пересеченной местности Правобережья незаменимый. Особенно это проявилось во время боев на Букринском плацдарме. Боекомплект — 70 снарядов, но мы, конечно же, набирали побольше, складывая их на днище танка словно поленицы дров. Серьезный недостаток — отсутствие осколочных снарядов.
— Почему тогда в прессе об английских да и американских машинах, на которых воевали наши танкисты, ничего не упоминалось?
— Не принято было об этом говорить. Хотя даже тогда мы, рядовые солдаты, понимали, что без заморской помощи ой как тяжело было бы!
— За форсирование Днепра и удержание плацдарма на его западном берегу вы получили звание Героя Советского Союза. Как проходила церемония награждения столь высокой наградой?
— Летом 1944-го должно было состояться празднование годовщины создания нашего 9-го механизированного корпуса. Командир роты сказал мне быть готовым к награждению. Обмундирование у механика-водителя, мягко говоря, не первой свежести. Подворотничка нет. Что делать? Но смекалка солдатская подсказала. Выдрал я из кальсон беленькую тесемочку и пришил к гимнастерке. Стою в строю. Команда: «Старший сержант Литвиненко, к генералу Рыбалко!» Признаюсь, оробел. Выхожу. Доложил, как и положено: старший сержант Литвиненко по вашему... А генерал Рыбалко: «Сюда интенданта». Выскакивает из строя пузатенький тыловик. Командарм и говорит ему: «Почему старший сержант не обмундирован? После награждения выдать обмундирование!» Прикрепил «Золотую Звезду», орден Ленина и обращается ко мне с вопросом: «Что вы желаете?» «Хочу быть офицером-танкистом», — отвечаю. Рыбалко говорит: «Будете, становитесь в строй».
— Наверняка, имея на груди столь высокую награду, вы долго в холостяках не ходили?
— С Олей мы познакомились 29 сентября 1944 года (я уже учился в Киевском танковом техническом училище имени маршала Тимошенко) в парке Шевченко, что напротив Киевского университета. Выяснилось, что оба любим театр. Как раз в Оперном шел «Запорожец за Дунаем». Решили пойти. Пока шли от памятника Тараса Шевченко к театру, поведали друг другу о своей прошлой жизни. Я вообще-то не очень решительный в таких вопросах, но до начала спектакля оставалось полчаса, я возьми и скажи: «Пойдем, мол, зарегистрируем наш брак». Благо напротив Оперного в полуподвальном помещении находился ЗАГС. Ожидал, что Оля словно Наталка Полтавка, как и годится, станет печь колупать или скажет: «Ой, що ви таке кажете, та мені з батьками треба побалакати». А услышал: «А что ты так долго с этим вопросом тянул?» Сейчас думаю, что если бы не те тридцать минут перед спектаклем, то до сих пор ходил бы холостым. Жаль, но единственная любовь Оленька и боевые побратимы смотрят на меня только с пожелтевших фотографий...