Я осталась в Киеве ещё на два дня — и не уехала в Припять. Галина Данильчук

Я училась в Кооперативном техникуме в Киеве.

У нас должна была быть практика, и 24 апреля все студенты разъехались по домам.

Но у моей подруги был день рождения.

Я осталась в Киеве ещё на два дня — и не уехала в Припять.

И вот 26 апреля 1986 года.

Мы сидим за столом, пьём чай, едим вкусный пирог, который испекла мама именинницы.

Весело, по-девичьи.

И тут заходит её друг, пожарный.

Опоздал. Забежал на минутку. 

И с порога говорит, что их вызывают на ЧАЭС. Что там авария.

А у меня уже куплены билеты — вечером ехать в Припять.

Сумка с вещами — в камере хранения на Южной автостанции.

После праздника я должна была сесть в автобус — и домой, к родителям, на практику.

Но после его слов…

Мы ничего не поняли.

Новости молчали. Интернета, понятно, не было.

Я помчалась на автостанцию.

А там кассы закрыты.

Объявление: «Автобусы в Чернобыль и Припять не ходят».

И всё. Никакой информации.

Люди стоят, переглядываются.

Страх. Паника. Чувство, что происходит что-то страшное. Ощущение катастрофы. 

Но никто ничего не знает.

Мы не могли дозвониться до родителей.

Мама — секретарь директора Чернобыльской станции, у неё только рабочий телефон.

А он не отвечал.

Только вечером мы узнали — родители уехали к бабушке в Житомирскую область сажать картошку.

И только благодаря картошке и дню рождения подруги мы с родителями не оказались в Припяти в момент аварии.

Мы остались без вещей и без дома.

Сначала жили у сестры в съёмной гостинке — пятеро взрослых и ребёнок, на полу.

Потом родителям дали работу и маленькую квартиру на Южноукраинской станции.

А я всё лето жила в общежитии.

Я как никто понимаю, что значит потерять всё.

Это не абстракция. Это я.

Я помню, как мама вернулась в нашу квартиру в Припяти, когда разрешили зайти на 15 минут, забрать документы и фотографии.

Всё выглядело как обычно.

Ни дыма, ни запаха.

Просто тикают часы на стене.

Но радиацию не видно.

Не слышно.

Не чувствуется.

Мама рассказывала: она зашла, посмотрела вокруг… и просто сползла по двери.

Села на пол и заплакала.

Я всегда с огромным пониманием и состраданием отношусь к людям, которые потеряли жильё.

Когда в 2014-м в Киев приехали люди из Донецка и Луганска — я много с ними работала и помогала. 

Мы подружились и дружим до сих пор. 

А в 2022-м мы и сами выехали.

Практически без ничего.

Ехали в неизвестность.

И у меня было острое чувство дежавю.

Я очень хочу, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Чтобы люди могли вернуться в свои дома.

А если домов больше нет — отстроить новые.

Светлые, тёплые, живые.

Пусть с нуля.

Но свои.

Галина Данильчук